Разные спектакли Самарик очень любил. И не только потому, что у него была страсть к искусству. Уж очень Хранителю города нравилось на самарцев нарядных смотреть. Бывая в театрах, и без того воспитанный Самарик вдруг становился образцом для подражания. В эти моменты было видно, как из всех карманов его парадного сюртучка торчат бумажечки с правилами этикета. Он их все время старательно учил и повторял. Для солидности Самарик в театр даже иногда надевал очки, хотя зрение у него было отменное.
— Маша, — часто говорил он мне. – Выпрями спину и иди ровно. Не оглядывайся по сторонам. Купи программку. Не обмахивайся ей как веером. Возьми меня под руку. Почему ты не купила цветов? Не цокай каблуками. Этот костюмчик ты называешь вечерним платьем?
Словом, Самарик относился к походам в театр более чем серьезно. То, что он постоянно путался под ногами пришедших, подбирая свои записочки вежливости, Самарик не замечал. Впрочем, он считал, что под ногами путаться тоже можно с достоинством. Одновременно с этим, Самарик старательно всем улыбался и засовывал птичьи гнезда поглубже в карман. И не просто так. Однажды птенцы вздумали явиться на свет прямо во время спектакля – Самарик тогда так смутился и покраснел, что теперь доводить до еще невылупившихся птенцов важность этикета он начинал за два дня до похода в театр. Он стучал лапкой по скорлупе, прижимался к ней губами и нашептывал правила вежливости. Слышали ли его птенчики, было не ясно. Однако в театре они больше не вылуплялись.
Итак, Самарик любил спектакли. Придя, как и полагается, заранее, он бежал в буфет, стараясь не сильно топать ножками – в театре все-таки, и кушал пирожки. Ему казалось, что театральные кексы и пирожные, насквозь пропитанные ариями и балетными па, еще больше настроят его на спектакль. Наевшись, Самарик топал в зрительный зал, по пути читая программку. Затем он занимал свое любимое место. В любом театре города Самарик садился на краешек сцены, доставал из запазухи букет из солнечных лучиков, ручейков и весенних ветерков (в его избушке одновременно жили все времена года) и начинал терпеливо ждать, когда откроется занавес.
Время спектакля пролетало для Самарика незаметно, иногда он даже не слышал сообщения об антракте. Так и сидел на краешке сцены. В голове его проносились слова, фразы, звуки. Музыку Самарик особенно любил. Иногда после спектакля он выбегал на сцену и подбирал упавшие нотки. Уже дома он развешивал их на веревочках и, подпрыгивая, создавал свою музыку. Мелодии получались чудесные! К звукам примешивались шелест листьев в деревьях, шум волн, пение птиц, ласковые слова…
Но вернемся в театр. Как только артисты выходили на поклон, Самарик оживлялся и начинал громко хлопать. Хлопать ему очень нравилось. При каждом хлопке из-под его лапок вылетали бабочки и украшали собой букетик. Затем Самарик подкидывал букет как можно выше, и на сцене становилось светлее и теплее. Улыбались и артисты, и зрители. В это время Самарик пополнял свои запасы улыбок, рассовывая их по карманам. А потом бежал домой, чтобы успеть их донести до своего домика, и уж там засиять вовсю.
По пути Самарик снова терял записочки с правилами этикета, путался в ногах у прохожих, вместо извинений дарил улыбку и спешил, спешил, спешил… Дома его ждали белки, которым очень хотелось послушать, о чем был спектакль. У них был свой театр, спектакли которого Самарик тоже всегда посещал. Белок интересовало, что нового придумали самарские артисты на этот раз. Все новинки они применяли и у себя. Самарик наливал чай себе и пушистым артистам и начинал рассказ…